Священномученники

Священномученик Николай Тохтуев, протодиакон

Священномученик Николай Тохтуев родился в 1903 году в селе Бым Осинского уезда Пермской губернии в благочестивой семье. По воскресеньям и в праздники он вместе с родными ходил на службу в Белогорский монастырь, славившийся своим хором. Николаю с детства полюбилась церковная служба и особенно – пение.

В 1917 году, в возрасте 14 лет, он был зачислен в псаломщическое училище, открытое в 1915 году по инициативе Священномученика Андроника, Архиепископа Пермского. Училище располагалось в Перми «при Архиерейском доме» – в одном из зданий по улице Набережной (ныне – ул. Окулова). Воспитанники училища проходили практику в Крестовой церкви во имя Святителя Митрофана Воронежского, исполняя послушание чтения и пения на клиросе во время будничных богослужений. В 1919–1922 годах Николай учился на пастырских курсах, которые в первые годы советской власти взяли на себя функции подготовки будущих пастырей Церкви вместо закрытой Духовной Семинарии. Как и в псаломщическом училище, занятия курсов проходили на территории Архиерейского дома

В 1922 году Николай Тохтуев был рукоположен в сан диакона. Служение его проходило в селах Ашап, Кыласово, Уинское.
Диакон Николай Тохтуев и Преосвященный Аркадий (Ершов), Епископ Кунгурский. 1920-е годы
В 1925 году по приглашению Священномученика Аркадия (Ершова), Епископа Кунгурского, диакон Николай с семьей переехал в Кунгур и стал служить в Успенском Кафедральном соборе. 25 марта 1926 года он был возведен в сан протодиакона и награжден двойным орарём.

В 1933 году он был арестован и помещен в кунгурскую тюрьму. Ему пришлось сидеть в подвальной камере, где поместили еще 50 человек – несмотря на то, что камера была рассчитана на 10 заключенных. Там стояла сырость, духота и табачный смрад, подвал не проветривался. Люди по очереди пробирались к отверстию волчка в двери в надежде вдохнуть хотя бы немного свежего воздуха, но напротив камеры находилась уборная, откуда тянуло зловонием. Некоторые умирали, не выдерживая таких условий. В этой камере отец Николай пробыл полгода; затем он был приговорен к трем годам ссылки, но ссылку не отбывал, т.к. перед отъездом тяжело заболел тифом. Впоследствии он служил в храмах Калуги, затем – Московской области.
Протодиакон Николай Тохтуев в Кунгурской тюрьме. 1933 год
Протодиакон Николай имел абсолютный слух и красивый голос – высокий бас. Даже далекие от Церкви люди приходили его послушать. Известно, что о. Николаю предлагали стать певцом в ансамбле песни и пляски Александрова, звали даже в Большой театр, но он совершенствовал свои вокальные данные исключительно для того, чтобы служить Господу.

В Великую пятницу 1940 года протодиакон Николай был вызван в районное отделение НКВД в г. Мытищи. Следователь предложил ему выбор – либо дать подписку о сотрудничестве с органами НКВД для выявления так называемых «антисоветски настроенных лиц», либо получить «восемь лет лагерей». Протодиакон согласился на «сотрудничество», хотя выполнять данные обязательства не собирался. Его отпустили до понедельника, 29 апреля.
С семьей. 1930-е гг.
В этот день он собрал сумку со всем необходимым, простился с семьей, в которой было уже семеро детей, и предупредил старосту храма о том, что богослужение он пропустит, так как из НКВД, вероятно, уже не вернется. Сразу же после явки он написал краткое заявление об отказе от сотрудничества: «Товарищ начальник, я отказываюсь от подписки и давал ее лишь потому, чтобы мне была возможность встретить Пасху и проститься с семьей. По моим религиозным убеждениям и по сану не могу быть предателем даже злейшего моего врага…». Эту бумагу он вручил начальнику Мытищинского отделения УНКВД. Тот, прочитав заявление, все же предложил протодиакону еще немного подумать и отпустил его домой. Но о. Николай остался тверд в своих убеждениях и написал повторное обращение:
«Гражданин начальник! Разрешите мне объясниться с Вами письменно: я говорить много не умею по своей необразованности. Что вы от меня требуете, то я сделать не могу. – Это мое последнее и окончательное решение. Большинство из нас идет на такое дело, чтобы спасти себя, а ближнего своего погубить, – мне же такая жизнь не нужна. Я хочу быть чистым пред Богом и людьми, ибо когда совесть чиста, то человек бывает спокойный, а когда не чиста, то он не может нигде найти себе покоя, а совесть у каждого человека есть, только она грязными делами заглушается, а потому я не могу быть таким, каким Вы бы хотели…
Вы мне обещаете восемь лет – за что же? За то, что я дал жизнь детям? Их у меня семь человек, и один другого меньше. Старший сын двенадцати лет перешел в 6-й класс, второй сын десяти лет перешел в 4-й класс, третий сын восьми лет перешел во 2-й класс, четвертый сын шести лет, пятый сын четырех лет, шестая дочь двух лет и седьмому только еще два месяца; жена больная, не может взять ребенка – так ей скорчил руки ревматизм и сердце болит. Советское государство приветствует и дает награду за многосемейность, а вы мне в награду восемь лет концлагеря пообещали – за что? Какой я преступник? Только одно преступление, что служу в церкви, но это законом пока не запрещено. Если я не могу быть агентом по своему убеждению, то это совершенно не доказывает, что я противник власти…
Хотя я и семейный человек, но ради того, чтобы быть чистым пред Богом, я оставляю семью ради Него… Разве не трудно мне оставить… семью в восемь человек и ни одного трудоспособного? Но меня подкрепляет и ободряет дух мой Тот, ради Которого я пойду страдать, и я уверен в том, что Он меня до последнего моего вздоха не оставит, если я Ему буду верен, а отчет мы все должны дать, как жили мы на земле…
Вот вы говорите, что мы обманываем народ, одурманиваем и прочие безумные глаголы, – а можете ли вы об этом определенно сказать, когда, может, и церковных книг не брали в руки и не читали их и не углублялись в христианскую веру, а судите поверхностно, что, мол, у нас написано в газетах и книгах, то верно, а что за тысячу лет написано было до Христа и про Него, что Он будет и так-то поживет, и такой-то смертью умрет и воскреснет (это за тысячу лет пророками было написано и уже сбылось), так это, по-вашему, неверно. Или вот, скажем, радио передает за тысячи верст без проволоки, – как это остаются слова в эфире и передаются, а весь человек куда-то девается, исчезает? Нет, он никогда не исчезнет и никуда не девается, умрет, истлеет и потом воскреснет в лучшем виде, как зерно, брошенное в землю…
Вот уже двадцать три года существует советская власть, и я ничем не проявлял себя враждебным по отношению к ней, был всегда лояльным, исполняя все распоряжения власти, налоги всегда выплачивал исправно, дети мои учатся в советской школе, и вся моя вина лишь в том, что, будучи убежденным христианином, я твердо держусь своих убеждений и не хочу входить в сделку со своей совестью… И вам не могу услужить, как Вы хотите, и перед Богом кривить душой. Так я и хочу очиститься страданиями, которые будут от вас возложены на меня, и я их приму с любовью. Потому что я знаю, что заслужил их.
Вы нас считаете врагами, потому что мы веруем в Бога, а мы считаем вас врагами за то, что вы не верите в Бога. Но если рассмотреть глубже и по-христиански, то вы нам не враги, а спасители наши – вы загоняете нас в Царство Небесное, а мы того понять не хотим, мы, как упорные быки, увильнуть хотим от страданий: ведь Бог же дал нам такую власть, чтобы она очищала нас, ведь мы, как говорится, заелись… Разве так Христос заповедовал нам жить? – да нет, и сто раз нет, и поэтому нужно стегать нас, и пуще стегать, чтобы мы опомнились. Если мы сами не можем… то Бог так устроил, что вы насильно нас тащите в Царство славы, и поэтому нужно вас только благодарить»
5 июля 1940 года протодиакон Николай был арестован и заключен во внутреннюю тюрьму НКВД на Малой Лубянке в Москве. 2 сентября того же года особое совещание при НКВД СССР приговорило его к восьми годам заключения в Севжелдорлаге в Коми АССР.
Последняя фотография протодиакона Николая Тохтуева, сделанная в тюрьме. 1940 год
Протодиакон Николай Тохтуев скончался в заключении 4/17 мая 1943 года, за несколько дней до своего сорокалетия, и был погребен в безвестной могиле.
Святые